«Довольно для каждаго дня своей заботы».
(Матѳ. 6, 34).

Не страшитесь заранѣе своей слабости, «довольно для каждаго дня своей заботы». Не бойтесь завтрашняго дня: завтрашнiй день самъ о себѣ позаботится. Тотъ, кто сегодня послалъ вамъ миръ душевный, Тому все возможно, Онъ не откажетъ вамъ и завтра въ этомъ мирѣ. Не искушайте самихъ себя заботой о будущихъ испытанiяхъ, которыя еще не наступили. Не поддавайтесь никакимъ опасенiямъ, не заглядывайте впередъ. Не дѣлайте никакого усилiя, чтобы угадать будущее, но отгоните подальше отъ себя всякiй страхъ вѣрою въ Господа, и упованiемъ на своевременную помощь Его.

Отдавайтесь во всемъ и всецѣло Господу, въ полной вѣрѣ, что вмѣстѣ съ испытанiемъ Онъ пошлетъ вамъ и силу, достаточную, чтобы его перенести, — и Господь «восполнитъ всякую нужду вашу, по богатству Своему во славѣ». [Фил. 4, 19]. Предоставьте все Ему; взявшись за плугъ, не озирайтесь назадъ, не останавливайтесь на подробностяхъ, имѣйте мужество, довѣрившись во всемъ Ему, ожидать спокойно, съ полнымъ упованiемъ и съ полною покорностью, чтобы воля Его совершилась.

«Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься?» (Пс. 41, 6).

«Блаженны алчущiе и жаждущiе правды».
(Матѳ. 5, 6).

Знаменитый ваятель, Торвальдсенъ, работалъ долго, съ возрастающимъ одушевленiемъ надъ статуей Христа, — но говорятъ, что когда онъ ее кончилъ, имъ овладѣла глубокая грусть. На вопросъ о причинѣ этой грусти, онъ отвѣчалъ: «Я первый разъ въ жизни удовлетворенъ моимъ произведенiемъ; до сихъ поръ моя мечта далеко превышала все то, что я могъ исполнить, теперь же, когда мнѣ кажется, что я достигъ высшаго идеала, мнѣ больше нечего ожидать, не къ чему стремиться». Удовлетворившись своимъ произведенiемъ, достигнувъ своей цѣли, онъ, какъ будто, сразу ослабѣлъ и потерялъ энергiю и радость въ дальнѣйшемъ творчествѣ. Не соглашаясь съ мыслью великаго художника о достижимости того идеала, который представляетъ для насъ обликъ Спасителя, не смотря ни на какую высоту художественнаго созданiя, мы не можемъ не согласиться съ глубиной и вѣрностью, высказанной имъ мысли. Если бы чувства наши, потребности и стремленiя могли бы чѣмъ либо удовлетвориться навсегда здѣсь на землѣ, то для насъ настало бы усыпленiе, и нравственный ростъ души нашей долженъ бы прекратиться.

Законъ этотъ примѣняется къ каждой жизни. Голодъ есть признакъ здоровья въ живомъ организмѣ, жажда познанiя есть признакъ развитiя умственныхъ способностей. Если бы не было этой жажды, наступилъ бы застой. Въ духовной жизни голодъ и жажда, недовольство собой, доказываютъ стремленiе къ высшему идеалу. «Блаженны алчущiе и жаждущiе правды», — блаженны неудовлетворенные, блаженны ненасытные, вѣчно желающiе все большей и большей любви, вѣчно стремящiеся «горѣ». Эта сильная жажда духовная, это неудержимое, пламенное желанiе и стремленiе къ болѣе тѣсному, болѣе близкому, полному, совершенному общенiю съ Богомъ — есть признакъ здоровой духовной жизни, явленiе пробудившейся возрожденной души. Въ этомъ неутомимомъ стремленiи къ лучшему, въ этой, какъ будто, тоскѣ по родинѣ, по новой жизни, по всестороннему совершенству, кроется идеалъ христiанскаго духа.

Такъ преисполненъ изобилiя источникъ Божiй, что не вмѣщаетъ его сразу душа человѣческая, и простирается къ Нему, вновь и вновь, съ постоянно возобновленной жаждой. Онъ удовлетворяетъ и услаждаетъ ее и этимъ самымъ вызываетъ въ ней все большее желанiе наполниться имъ.

«Языкъ — небольшой членъ, но много дѣлаетъ». (Iак. 3-5).

«Будьте всѣ единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосердны, дружелюбны, смиренномудры». (1 Пет. 3, 8).

Всѣ эти увѣщанiя сводятся къ одному главному, которое мы находимъ въ слѣдующемъ стихѣ: «благословляйте, зная, что вы къ тому призваны, чтобы наслѣдовать благословенiе». Изъ того, что дано намъ Богомъ, должно истекать то, что мы даемъ людямъ. Усвоивъ Божiе, у насъ окажется запасъ для ближнихъ. Зная, говоритъ Апостолъ, что мы призваны къ благословенiю, мы, которые его не заслужили, мы, которые благословляемся не по своимъ заслугамъ, а только во Iисусѣ Христѣ, какъ же не станемъ мы, изъ того, что получили, удѣлять другимъ? И какъ же намъ не отвѣтить на разнообразныя нужды людей, выраженiемъ этого благословенiя? Состраданiе, дружелюбiе, смиренiе и проч.— это все заключается въ томъ великомъ благословенiи, которымъ Господь хочетъ обогатить нашу душу, и во всемъ этомъ нуждаются наши брать. Свойство всѣхъ Его даровъ, это щедрость; они не могутъ остаться при одномъ только человѣкѣ, они должны идти дальше, и изливаться братолюбiемъ, милосердiемъ, и всѣми проявленiями любви.

«Открываетъ глубокое изъ среды тьмы, и выводитъ на свѣтъ тѣнь смертную». (Iов. 12, 22).

Самыя темныя стороны нашей жизни всего яснѣе служатъ откровенiемъ небеснаго свѣта. Вотъ, что испыталъ на себѣ тотъ человѣкъ, который прошелъ по самому мрачному пути. То, что Iовъ постигъ, вслѣдствiе своихъ испытанiй, тому учимся и мы съ каждымъ днемъ: крестъ есть вѣнецъ нашей славы; камень, который отвергли зиждущiе, сталъ главою угла. Вы ищете тотъ свѣть, который разсѣетъ могильную мглу и освѣтитъ для васъ жизнь загробную, но вы не понимаете, что сама смертная тѣнь обратится въ свѣтъ, и что Онъ «выводитъ на свѣтъ тѣнь смертную», какъ говоритъ Iовъ; слова эти доказываютъ, что свѣтъ является именно тогда, когда мы думаемъ, что онъ исчезъ на вѣки. Мы, христiане, въ образѣ смерти всего яснѣе видимъ образъ жизни вѣчной. Не поражала ли насъ вечерняя заря на темномъ небѣ? Не случалось ли намъ быть свидѣтелями того, что когда «земной домъ, сiя хижина разрушается», живѣе становится «жилище на небесахъ, домъ нерукотворенный, вѣчный». [2 Кор. 5]. Не испытали ли и мы на себѣ необычайную, неизъяснимую силу, непонятное для насъ самихъ возрастанiе вѣры нашей, именно, въ тѣ тяжелыя минуты, когда намъ казалось, что мы покинуты всѣми? Въ непосильной борьбѣ, среди мрака горестей и скорбей, мы только глазами вѣры могли узрѣть лучъ свѣта; вѣра поддержала насъ, надежда блеснула намъ среди мрачныхъ тучъ, и сама смерть стала для насъ откровенiемъ другой высшей, истинной жизни!

«Ибо Господь, Богъ твой, благословилъ тебя во всякомъ дѣлѣ рукъ твоихъ, покровительствовалъ тебѣ во время путешествiя твоего по великой пустынѣ сей». (Второз. 2, 7).

Неужели забота Провидѣнiя простирается на каждаго отдѣльнаго человѣка? Неужели Господь знаетъ о моемъ ужасномъ унынiи, о моемъ одинокомъ пути по безотрадной пустынѣ? А мнѣ казалось, что я всѣми покинутъ, я потерялъ Бога моего, я звалъ Его днемъ и ночью, и думалъ, что Онъ меня не слышитъ. Однако, въ то самое время все было извѣстно Ему: и мое одиночество, и громадная, безплодная пустыня, по которой я проходилъ. Почему же я сомнѣвался? Господь былъ все время ко мнѣ близокъ; на этой самой, казавшейся безплодной почвѣ, безъ моего вѣдома, въ безмолвной тишинѣ. Онъ посѣялъ тѣ сѣмена, которыя должны были взойти въ землѣ обѣтованной. И такъ, когда я проходилъ по пустынѣ, Онъ былъ со мною, Онъ самъ велъ меня къ тихимъ водамъ и злачнымъ пажитямъ. «Господь былъ въ мѣстѣ томъ, и я того не зналъ». [Быт. 28, 16].

Постигнувъ эту близость Господа, я возблагодарю Его больше всего за тѣ одинокiе часы душевной тоски и внутренней борьбы, когда Онъ невидимо былъ со мною, и, наконецъ, я позналъ Бога и испыталъ на себѣ Его любовь.

«Отче нашъ, сущiй на небесахъ». (Лук. 11, 2).

Отецъ нашъ! Какъ мало постигаемъ мы все, что это означаетъ. Христосъ даровалъ намъ Отца; Онъ часто, во время Своей земной жизни, повторялъ слова: «Отецъ вашъ небесный». Но особенно сильно возвѣстилъ Онъ объ этомъ усыновленiи передъ смертiю и послѣ смерти. «Ты возлюбилъ ихъ, какъ возлюбилъ Меня» [Iоан. 17, 28], говоритъ Онъ Отцу. Трепетъ охватываетъ насъ при этихъ словахъ, — возможно-ли, чтобы таже мѣра любви, данная Единородному, возлюбленному Сыну, снизошла и на насъ? Христосъ такъ сказалъ, Онъ зналъ Отца хорошо, и просилъ у Него нашего усыновленiя, какъ мзду за Свое страданiе. Возставъ изъ гроба, Онъ провозгласилъ: «восхожу къ Отцу Моему, и Отцу вашему». [Iоан. 20, 17]. Усыновленiе, Имъ совершенное, исполнилось.

Наконецъ, Ап. Iоаннъ, сознающiй всю драгоцѣнность, всю радость, всѣ преимущества этого отношенiя Бога, восклицаетъ: «смотрите, какую любовь далъ намъ Отецъ, чтобы намъ называться и быть дѣтьми Божiими»! [1 Iоан. 3, 1].

«Да святится имя Твое; да прiидетъ Царствiе Твое». (Лук. 11, 2).

Твое Имя, Имя Отца моего небеснаго, я буду почитать и святить выше всякаго имени. Если я осквернилъ, запятналъ свое имя, я могу омыть его въ Имени Отца моего. Радуйтесь, не дѣламъ вашимъ, не служенiю вашему, не вашей власти надъ злымъ духомъ, а тому, — что «имена ваши написаны на небесахъ». [Лук. 10, 20].

Христосъ одинъ могъ научить насъ молиться, только черезъ Него мы имѣемъ миръ съ Богомъ и «получили доступъ къ той благодати, въ которой стоимъ и хвалимся надеждою славы Божiей». [Римл. 5, 1-2].

Господи! Имя Твое — Правда, Любовь, Справедливость, Чистота, Премудрость, Милосердiе, Миръ, Святость, Смиренiе, Кротость — все великое, свѣтлое, доброе; да святится Имя Твое въ душѣ, въ сердцѣ, въ умѣ, въ жизни, въ устахъ моихъ, да будетъ оно мнѣ святыней, которая освятитъ меня и которой я посвящу себя!

Да не похулится, не осквернится ничѣмъ, не отдалится никогда отъ меня святыня эта!

Да прiидетъ Царствiе Твое!

«Да будетъ воля Твоя и на землѣ, какъ на небѣ». (Лук. 11, 2).

Какая болѣе чудная доля можетъ принадлежать человѣку на землѣ, какъ творить волю Божiю, не только иногда поверхностно, часто неохотно, но такъ, какъ она творится на небѣ.

Три первыя прошенiя молитвы Господней относятся прямо къ Отцу: Имя Твое, царствiе Твое, воля Твоя. Христосъ учитъ человѣка поставить Бога на то первенствующее мѣсто, которое Ему принадлежитъ. Сперва небесное, потомъ земное; сперва духовное, потомъ тѣлесное; сперва Божiе, потомъ человѣческое. Христосъ отрываеть взоры людскiе, прикованные къ окружающему, и устремляетъ ихъ на Отца, и на то, что Его касается.

По нашему не такъ: свое стоитъ на главномъ мѣстѣ, свои заботы, нужды, дѣла поглощаютъ все, и мы прибѣгаемъ съ ними къ Богу, какъ единому исходу изъ тяжелаго положенiя. Онъ же Самъ, можетъ быть, не имѣетъ въ нашей жизни никакого мѣста. Оттого неправильность, грѣховность, безцѣльность всего существованiя. Христосъ признаетъ только одинъ порядокъ вещей, и возвѣщаетъ его въ этой чудной молитвѣ: «въ началѣ Богъ». Когда человѣкъ тоже признаетъ этотъ порядокъ въ своей душѣ, тогда только наступитъ настоящая христiанская жизнь. Ища воли Божiей, прежде всего, и творя ее по мѣрѣ свѣта ему даннаго, онъ входитъ въ область Царствiя Божiя, и начинаетъ познавать и прославлять Имя Того, отъ Котораго исходитъ всякая благодать, и восполненiе всякой нужды, является тогда равновѣсiе въ душѣ, и воля Божiя не только принимается съ печальной покорностью, но творится съ полной энергiей и довѣрiемъ преданной любви.