...«Путемъ новымъ и живымъ». (Евр. 10, 19).

«И взявъ семь хлѣбовъ и рыбы, воздалъ благодаренiе, преломилъ и далъ ученикамъ, а ученики — народу». (Матѳ. 15, 36).

Въ духовномъ мiрѣ, какъ и въ вещественномъ нерѣдко, второстепенныя причины управляютъ событiями. Спаситель умножилъ хлѣбы, но не Самъ роздалъ ихъ толпѣ. Онъ передалъ ихъ сперва ученикамъ, и, такимъ образомъ, божественный даръ не перешелъ непосредственно къ ожидающей толпѣ. Такъ бываетъ и съ нами: Господь насыщаетъ насъ Своею пищею предлагаетъ намъ эту пищу очень часто въ землянныхъ сосудахъ. Онъ посылаетъ ее посредствомъ испытанiй, тяжелыхъ перемѣнъ въ нашей жизни, и часто самымъ незамѣтнымъ, самымъ обыкновеннымъ способомъ; каждый день, каждый часъ, каждое мгновенiе мы соприкасаемся съ этими орудiями, посланными свыше. Весь жизненный опытъ, какою-бы цѣною онъ ни былъ купленъ, съ какой-нибудь стороны насъ воспитываетъ, такъ-же какъ воспитываютъ насъ и соприкосновенiя съ людьми, которые встрѣчаются на нашемъ пути. Хлѣбъ небесный доходитъ до насъ, проходя черезъ безконечное число рукъ человѣческихъ.

Господи! преврати и меня въ одно изъ Твоихъ орудiй, — дѣйствуй черезъ меня. Я бы хотѣлъ сознательно напитать алчущаго Твоимъ хлѣбомъ, подкрѣпить его Твоею силою, — я бы хотѣлъ взять въ мои недостойныя руки Твой хлѣбъ и раздать его нуждающимся.

«Блаженъ ты, Симонъ, сынъ Iонинъ, потому что не плоть и кровь открыли тебѣ это, но Отецъ Мой, Сущiй на небесахъ». (Матѳ. 16, 17).

Слово Божiе есть откровенiе, и вся христiанская жизнь заключается въ воспринятiи этого откровенiя; оно не постигается простымъ разумомъ человѣческимъ, его нельзя измѣрить, изслѣдовать, одобрить или отбросить, примѣняя къ нему оцѣнку мiра сего. Оно не входитъ въ сердце подъ влiянiемъ плоти и крови, которыя, напротивъ, часто возстаютъ против него, но только посредствомъ воздѣйствiя Духа Святаго. Господь возрадовался проявленiю этого воздѣйствiя на душу Своего ученика, и назвалъ его «блаженнымъ», потому что не отъ плоти и крови воспринялъ онъ свое вѣрованiе, а отъ Духа Отца Его. То, что принимается отъ плоти и крови шатко, поверхностно, перемѣнчиво, безплодно.

Вѣрованiя, которыя принимаются отъ людей, не выдерживаютъ пробы, не достигаютъ глубины сердца, не перередаютъ его къ новой жизни и не даютъ ему силу жить и умереть.

«Господь, обратясь, взглянулъ на Петра».
(Лук. 22, 61).

Что было въ этомъ взглядѣ Спасителя? Что долженъ былъ почувствовать Петръ, встрѣтивъ этотъ взглядъ, полный кроткаго, любовнаго упрека? О, немудрено, что въ немъ внезапно пробудилось раскаянiе, что онъ понялъ въ эту минуту, какъ онъ огорчилъ своего Учителя и Господа, и что горячiя слезы полились изъ его глазъ! Онъ, такъ много разсчитывавшiй на свою твердость, онъ, еще незадолго до этого, утверждавшiй, что всюду послѣдуетъ за Христомъ, онъ могъ, въ одно мгновенiе забыть все это и, поддавшись мелкому чувству малодушiя, могъ отречься отъ Того, за Котораго готовъ былъ умереть!

«Не знаете, какого вы духа». (Лук. 9, 55).

Всегда ли и мы понимаемъ, «какого мы духа»? Какъ часто высказываются строгiя сужденiя, справедливое, какъ будто-бы, негодованiе, когда мы думаемъ, что имѣемъ полное право произнести неумолимый приговоръ надъ нашимъ ближнимъ, или даже призывать на него наказанiе Божiе! Но, — не должны ли тогда придти намъ на умъ эти слова Спасителя: «не знаете, какого вы духа!».

Онъ, всемогущiй, но и всепрощающiй Христосъ, этими словами остановилъ учениковъ, когда они призывали небесный огонь на Самарянъ, не хотѣвшихъ принять къ себѣ Спасителя. Казалось бы, такой гнѣвъ былъ вполнѣ справедливъ съ ихъ стороны и долженъ былъ доказать ихъ пламенную любовь къ Спасителю; но, нѣтъ, такая любовь, требующая отмщенiя, не можетъ быть никогда угодна Господу, потому что въ ней нѣтъ того духа кротости, которому Онъ учитъ насъ, и который долженъ быть нашимъ духомъ, — духомъ христiанства. Какъ часто мы говоримъ, что простили бы все, что было бы направлено противъ насъ лично, но не можемъ простить оскорбленiе, нанесенное тому, кого мы любимъ. О, не знаемъ же и мы «какого мы духа»!

«И сказалъ ей Илiя: не бойся, пойди, сдѣлай, что ты сказала; но прежде изъ этого сдѣлай опрѣснокъ для меня и принеси мнѣ, а для себя и для своего сына сдѣлаешь послѣ». (3 Цар. 17, 13).

Какая поразительная картина! Пророкъ Илiя обращается къ голодающей женщинѣ и велитъ ей, въ ожиданiи будущаго блага располагать имъ заранѣе. Первое ея дѣйствiе должно было выразиться въ подаянiи, а не въ прiобрѣтенiи. Прежде всего, она должна была потрудиться для другого, для пророка, «прежде сдѣлай опрѣснокъ для меня». Не будемъ удивляться этому, не будемъ видѣть въ этихъ словахъ равнодушiе пророка къ чужой нуждѣ или забвенiя о чужомъ горѣ. Это было, напротивъ, выраженiемъ самаго чуткаго пониманiя потребности человѣка. Отреченiе отъ самого себя должно быть нашей первой потребностью, какъ въ духовномъ, такъ и въ вещественномъ мiрѣ. Всѣ наши горести происходятъ отъ излишней заботы о самихъ себѣ. Сосредоточиваясь на нашихъ личныхъ затрудненiяхъ и невзгодахъ, мы не получаемъ желаемаго облегченiя; но, посвящая себя чужимъ невзгодамъ, стараясь облегчить чужое бремя — наше собственное становится значительно легче. Отдаваясь другимъ, мы находимъ излеченiе своему недугу. Всегда, во всѣхъ обстоятельствахъ, мы должны помнить, это чужiя раны открыты, какъ и наши, что темныя тучи, висящiя надъ нашей головой, бросаютъ ту же тѣнь и рядомь съ нами, и что братья наши, также какъ и мы нуждаются въ облегченiи, въ ободренiи, въ ласкѣ и любви. Самое горе наше приноситъ намъ великiй даръ — даръ сочувствiя. Отдадимъ же даръ этотъ, будемъ щедро расточать его, и наша сила отъ этого удвоится. Выйдемъ изъ себя, забудемъ о себѣ, и, вернувшись въ свою духовную келiю, мы ее найдемъ уже озаренную новымъ свѣтомъ, украшенную новымъ сiянiемъ, свѣтомъ Духа Господня, сiянiемъ Любви Божiей.

«Уразумѣть, превосходящую разумѣнiе любовь Христову». (Ефес. 3, 19).

«Когда нечистый духъ выйдетъ изъ человѣка, то ходитъ по безводнымъ мѣстамъ, ища покоя, и не находитъ». (Матѳ. 12, 43).

Переходное состоянiе есть самое тяжелое время, въ духовной жизни; старое уже прошло, но новое еще не наступило. Самое тяжелое время въ жизни народа Израильскаго, были 40 лѣтъ, проведенные имъ въ пустынѣ. Въ Египтѣ, они еще предавались грѣховнымъ наслажденiямъ, въ землѣ обѣтованной они вкусили ожидаемое довольство, но въ пустынѣ все было голо, мертво, безжизненно. И такъ, душа моя, ты не можешь пребывать долго въ пустынѣ; ты не можешь довольствоваться закономъ запрещенiя, ты нуждаешься во многомъ другомъ. Тяжело и опасно становится, когда мы видимъ домъ нашъ выметеннымъ и украшеннымъ, но не занятымъ никѣмъ. Любовь наша къ грѣху можетъ только быть замѣнена новой любовью, законъ ее не замѣнитъ. Поэтому, молитва наша къ Господу должна быть о ниспосланiи намъ духовнаго сокровища, превышающаго все то, отъ чего мы отказались, — нового источника любви, орошающаго безводную пустыню нашего сердца, — полноты радостей, пополняющую пустоту, ощущаемую нами. Научи меня, Господи, понять, насколько Твое обѣщанiе превышаетъ все то, что я оставилъ за собою, въ старой египетской странѣ; преврати законъ въ благодать, преврати рабство въ свободу, обрати мою жертву въ источникъ наслажденiя.

«Что Тебѣ до меня, Iисусъ, Сынъ Бога Всевышняго». (Марк. 5, 7).

Духъ злобы, духъ гордости, духъ сатаны не можетъ имѣтъ ничего общаго съ кроткимъ духомъ любви Христовой; огонь и вода никогда не могутъ слиться въ одно, свѣтъ и тьма соединиться не могутъ, — между ними ничего нѣтъ общаго. Такъ — все, что есть въ насъ нечистаго, злого, грѣховнаго, инстинктивно бѣжитъ отъ лица Божiя — мы приближаемся къ Нему лишь въ наши лучшiя, свѣтлыя минуты, лишь съ той стороны, которая чувствуетъ влеченiе къ Тому, Кому стремится подражать.

«Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь».
(1 Ѳес. 5, 16-17).

Радость и молитва не могутъ противорѣчить другъ другу, хотя бы казалось, что душѣ, исполненной радости и ликованiя, не о чемъ болѣе просить Господа, но неужели же молитва есть только выраженiе скорби и болѣзни, одинъ вопль наболѣвшей души? И неужели въ радости самой свѣтлой, самой полной не найдется потребности обратиться къ Господу, молясь о Его благословенiи и вознося Ему благодаренiе за великiй даръ радости, наполняющiй наше сердце? Въ радости, какъ и въ скорби, душа должна прежде всего искать Господа, Источника жизни нашей; къ Нему, къ Его ногамъ мы должны нести и счастье, и горе, и слезы, и ликованiе. Всякiй даръ совершенный исходитъ свыше, радость и скорбь — все отъ Него; и въ молитвѣ — постоянное общенiе съ Нимъ. Все свѣтлое, отрадное въ жизни нашей есть даръ Божiй: молодость, здоровье, святое семейное счастье, красота природы, каждый солнечный лучъ, каждый чудный цвѣтокъ на полѣ, все, что насъ радуетъ, все намъ дорогое, все это мы принимаемъ изъ Рукъ Творца. Но главная радость наша, радость духовная, радость во Христѣ — есть полнота любви. Только въ любви — истинное счастiе, только любящая душа свѣтится яркимъ солнечнымъ свѣтомъ, отражая въ себѣ небесное сiянiе. Любовь нуждается въ молитвѣ и радующiйся въ любви постоянно молится, такъ какъ истинная любовь сама по себѣ есть молитва. Въ любви получается радость, но радость эта несовершенна, пока мы душу свою не положили за друзей своихъ. «Нѣтъ больше той любви, какъ если кто положитъ душу свою за друзей своихъ» [Iоан. 15, 13]; любя другъ друга, отдавая душу свою на служенiе ближнимъ, становясь способнымъ забыть себя для другихъ, мы сознаемъ, что истинная жизнь въ любви. Тогда намъ станетъ ясно, что мы терпѣли голодъ духовный и питались рожками, пока мы жили только для себя. Чѣмъ глубже наша любовь, тѣмъ сильнѣе наше желанiе совершенствоваться, чѣмъ горячѣе мы любимъ, тѣмъ пламеннѣе стремимся къ идеалу, тѣмъ менѣе мы довольны собой. Счастье ближняго, его покой, его здоровье, его радости составляютъ цѣль нашей жизни, о нихъ мы взываемъ, день и ночь, къ Господу, на нихъ мы призываемъ прежде всего благословенiе Божiе.

О, Боже! соедини же во мнѣ навсегда радость съ молитвой и благодаренiемъ; пусть молится во мнѣ любовь моя къ Тебѣ и къ ближнимъ моимъ, пусть, помня Твои предсмертныя Слова, я не забуду никогда слово, Тобой изреченное: «жажду!» [Iоан. 19, 28].