Иисус Христос в Своей земной жизни оставил человечеству пример покорного сына. Мы знаем, что "Он был в повиновении" (Лк. 2, 51) у земных Своих родителей, и имеем Его свидетельство о полной покорности воле Отца Небесного: "Я сошел с неба не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Ин. 6, 38). "Воля Отца" - эти слова Иисус повторял постоянно. "Не ищу воли Моей, но воли пославшего Меня Отца" (Ин. 6, 38). "Я и Отец Мой одно" (Ин. 10,30). "Не Моя воля, а Твоя да будет" (Лк. 22, 42), - "Отец Мой более Меня" (Ин. 14, 28).
И наконец, последнее торжественное восклицание: "Совершилось!" (Ин. 19, 30), т.е. воля Божия исполнена до конца, всецело, в совершенстве. Почему? Потому что жизнь Христа была совершенна в своем послушании; Он как бы отражал на Себе в полном согласии волю Божию. Но мы не можем сделаться Его наследниками, если не превратимся "в маленьких детей". Только тогда начнется в нас жизнь истинных чад Божиих, полагающихся всецело на Него, предающих Ему с полным упованием все свои заботы о сей жизни и о будущей.
Наши скорби, наши затруднения - все принадлежит Ему Беззаботное, безответное послушание ребенка должно быть нашей долей. Опустимся же смиренно на колени и предадим ежедневно, шаг за шагом, все наши сомнения, все заботы наши, большие и малые, в руки Господа. Воля Божия может совершиться только при такой полной детской покорности, которая не даст нам смущаться ничем. "Все заботы свои возложите на Него" (1 Петр. 5, 7), - и "не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении, с благодарением, открывайте свои желания перед Богом, и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Флп. 4, 7).

Пасха - символ тесной близости, святого общения, непрерывной связи, которую Господь желает установить с каждой душою. Как Он жаждет этого союза - живого, неразрывного! Это тайна, которую надо вкусить, чтобы постигнуть непрестанное душевное общение с Господом с первой минуты дня и до последней; оно возможно. И здесь, на земле, даруется Им одним. И верующий будет тогда ходить во свете, ибо Христос - свет мира, свет каждой души.
"Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло" (Мф. 6, 22). Не опасайтесь темных мест, куда свет не проникает, - все будет светло; свет Божий охватит все твое существо. Много значит чистое око! Не думайте, что это так легко и просто. Око чистое, незатемненное, устремленное прямо и ясно к одной цели, - око, готовое встретить испытующий взор Божий, хотя бы от этого пришлось и умереть. "И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый" (Откр. 1, 17). Приходится испытывать эту смерть, это поражение, это сокрушение тому, кто действительно хочет жить. Если ты чистым оком взираешь на распятого и прославленного Господа, то малейшее Его желание будет тебе вечным и неизменным законом. Ты поспешишь исполнить Его святую волю. Дух Божий будет с тобою, и стража небесная защитит тебя всегда.
Хотя бы изранила тебя жизненная борьба, хотя бы сочилась кровь твоя, ты в радости и благодарении принесешь твой дар к ногам Господа, и когда Он придет во славе Своей, то скажет тебе: "Сей раб Мой был верен Мне в мире". Он повелит тебе: "Войди в радость Господа твоего" (Мф. 25, 21). И ты преклонишь усталую главу твою на лоно Возлюбившего тебя и во веки с Ним будешь.

С какою целью Иисус, говоря о Втором пришествии, упоминает о жене Лота?
Подобно тому, как жене Лота было запрещено оглядываться на погибающий Содом, и она за непослушание была превращена в соляной столп, так и в великий день Второго пришествия возврата уже не будет. Оглядываться на протекшую земную жизнь будет уже поздно. Надо будет устремить взор вперед, на небо.
Впрочем, и в настоящем эти слова Спасителя имеют глубокий смысл. Он предостерегает нас от ложного любопытства. Жена Лота знала, что оглядываясь назад, ничем не могла помочь погибающим. Ослушавшись, она только исполнила свою прихоть без всякой пользы. Мы все испытали ту притягательную силу, которую имеет для нас запрещенный плод. Нам хотелось бы иногда бросить хоть один взгляд на него, но взгляд этот становится не только преступным, но и вредным, ибо он тормозит нас на пути к добру и приковывает нас к одному месту.
Вот почему жена Лота изображает для нас душу человеческую: за нею погибает целый мир, а перед нею простирается бесконечное спасенье, жизнь вечная, осуществление всех надежд. А она застывает на месте.
Душа моя, для твоего спасенья, для спасенья вверенных тебе душ, ты должна без оглядки, без колебания стремиться вперед, туда, где восходит солнце правды. "Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор" (Быт. 19, 23). Так и ты спеши войти в вечное жилище, в радость Господа своего.

Этими словами апостол Павел хотел указать на постепенное и неизбежное развитие зла, происходящее от непотребного пустословия. "Те, которые ему предаются, - говорит он, - еще более будут преуспевать в нечестии".
Всякое нравственное зло действует разрушительно. Когда мы одержимы какой-либо страстью, она делается как бы принадлежностью нашего существа, и мы уже не в силах остановить ее развитие. Мы слишком легко привыкаем ко злу, вкрадывается ли оно незаметно в нашу жизнь, или охватывает нас внезапно, как неудержимая стихия. Привычка эта точит нас, как рак, и истребляет постепенно все наши силы. Никакие человеческие старания, никакие земные средства не властны остановить это быстро разрастающееся зло.
Мы не можем безнаказанно порабощаться греху. Мы передаем это порабощение и окружающим и заражаем их нашей болезнью. Из-за нас страдают и другие, и зло становится не только наследственным, но и заразительным.
Зараза эта всего быстрее передается словами, как говорит апостол Павел. Это незаметное, глухое, неизбежное зло, производимое словами, может сравниться с разъедающим раком. Привычка предаваться "непотребному пустословию" притупляет наш слух и наши понятия, и мы уже не ужасаемся перед уродством греха, который вкрадывается в нашу душу, как незаметный яд.
Кто знает, быть может, когда-нибудь, в смертный час, перед судилищем Христовым, душа, погибшая от этой злой заразы, укажет на нас, как на виновников ее погибели. И мы за нее должны будем отвечать перед Богом.

Гнев не раз уже, и вполне справедливо, сравнивали с сумасшествием. В гневе человек бывает вне себя, как помешанный. Он уже не помнит себя и не властен над собою. Он находится в каком-то нравственном опьянении, мысли его путаются, взгляд не ясен, и он теряет всякое равновесие. Человек в таком гневном возбуждении подобен лодке без руля, которую буря бросает во все стороны, и в это время, будь оно продолжительно или коротко, происходит как бы затмение его воли, его "я" исчезает перед господствующею страстью. "Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собой лучше завоевателя города" (Притч. 16, 32), говорит Соломон.
Века не изменяют этой ужасной страсти. Гнев и теперь остался тем же, чем был прежде, хотя мы и не всегда даем ему волю, все же в нас часто кипит то же чувство, и мы сознаем, что бешенство овладевает нами.
Оправдания наши напрасны. Мы утверждаем, что гнев наш справедлив, что мы боремся за правду и за добро, что мы - ревнители правосудия Божия. Но Богу не нужны наши старания! Правда Его обнаружится и без нашего содействия. Мы же лишь заглушаем Его голос нашей разъяренной страстью, затмеваем Его образ своею суетою, вредим благому делу излишним усердием. Вот в чем приходится нам сознаться, к нашему стыду.
Родители, наставники, начальники - все, имеющие власть над ближними, помните, что направлять надо с любовью, с твердостью, но без ожесточения. Помните, что "гнев человека не творит правды Божией"; Сам Господь "медлен на гнев". Итак, совершая волю Божию на земле, будем прежде всего подражать Тому, Кто "кроток и смирен сердцем".

Однажды, рассказывает один современный писатель, в светлую, звездную ночь в тропиках я услышал как бы неопределенный шорох, пронесшийся мимо меня над пустыней. Какая-то жалобная нота почудилась мне в нем, и я недоумевал: был ли это порыв ветра, или что другое? Нубиец, служивший мне проводником, разрешил мое недоумение: "Послушай, - сказал он мне, - как плачет пустыня. Она жаждет, она тоскует, потому что хотела бы превратиться в цветущую долину".
Не раз с тех пор вспоминал я об этом унылом стоне, и мне кажется, что все мы, смертные, носим в себе такую же пустыню, стремящуюся быть долиной. Даже в жизни самого пустого и легкомысленного человека, наверное, бывали минуты, когда в нем невольно шевелилось сознание своей пустоты и стремление к лучшему.
Не было бы на земле отвращения ко злу и радости искупления, не вошли бы мы никогда в землю обетованную. Будем же славить Господа, давшего нам почувствовать всю бездну, все ничтожество земных наслаждений, давшего нам понять, что среди них мы утопаем, как в песчаной пустыне, и можем только взывать к Нему: "Жажду!" Возблагодарим Господа! В ответ на этот отчаянный вопль Он дозволит "пустыне расцвести". Но расцветет она лишь тогда, когда мы сознаем, что она - пустыня. В сердце человека найдутся всегда безводные места, темные уголки, в которые не проглянул еще Божий свет, мы подчас страдаем сами от сознания этой сухости, мы переживаем нередко такие минуты, когда в нас точно все охладело и омертвело, и мы с трудом находим светлую точку, на которой могли бы отдохнуть.
Но мы не умрем от жажды. Мы уповаем на Господа, Который сказал: "Кто жаждет, иди ко Мне и пей" (Ин. 7, 37).
"Возрадуется страна необитаемая и расцветет, как нарцисс". Да, она должна расцвести, и расцветет несомненно. Полный расцвет наступит лишь в раю. Но и здесь, если мы предадимся всецело Господу, Он будет действительно царствовать в нашем сердце, и часы сухости и отчаяния будут приходить все реже. Чем чаще глаза наши будут открыты для созерцания величия и славы Божией, тем обильнее расцветут и созреют в нашем сердце плоды Духа Святаго. Под живительным лучами Божественной любви может взойти семя добра и на сухой земле - там, где преобладали прежде сомнения и душевные смуты.

Думаешь ли ты, что Крест Христов есть чудный знак и доказательство того, как Бог некогда возлюбил мир? Точно Он разлил по всему миру потоки любви, которые оставили здесь следы свои, сама же любовь возвратилась обратно в лоно Божие? Нет, Крест есть знак, доказательство и мера нескончаемой, бессмертной любви. Крест, изображающий пламенное, до смерти сильное желание благословить и спасти человечество, - есть выражение той любви, которую Бог имеет к миру ныне.
К миру! Невольно приходит нам мысль, как ничтожна наша личная доля в этой любви, обнимающей весь мир. Что может значить для Господа наша скорбь, наши нужды, наше отчаяние? Нет, любовь Божия совершенна. Любовь не делится, она или все, или ничто. И наша любовь, часто слепая, обманутая, слишком страстная и непостоянная, тем не менее имеет в себе нечто божественное. И она бывает безгранична, бессмертна, бесстрашна и крепка до смерти.
Великая, неисчерпаемая, совершенная любовь Божия, она твоя, как будто и нет другого существа, на которое бы ей изливаться. "Бог Мой", - можешь ты сказать, как будто Он тебе одному принадлежит. Это присвоение не будет себялюбием или гордостью. Сила этой нераздельной любви Божией так велика, что она действует не только на мою душу, но и на окружающих. Ибо чем более присвою я себе земного, тем менее останется для других, а тут наоборот: чем более присвою я себе Божьего, тем более изольется этого и на других.
Настоящая любовь и истина не застаиваются никогда, они должны изливаться. Как солнце, они должны светить, и этим они живут.